CriMay 2013: Москва - Нех./Гопт. - Щёлкино.

А у меня наоборот с Воронежом много воспоминаний, сын родился там, мы там три года прожили. ВСЕГДА еду через город, года четыре там не был, а помню все как вчера, даже где светофоры со стрелками, а где нет! От Воронежа до Ростова пять лет строили мосты, От Чертково до Лихой проехал несколько раз не по М-4, а по дорогам вдоль железной дороги... Ну и качество и безопасность... Обычно едем сразу после работы в ночь, в две руки, уставшие. И получается по М-4 гораздо легче выдерживаешь дорогу! Да тут конечно каждому свое!

Очень интересный обзор.
В Новик заезжали. считай мимо миме проехали

Новик - это Новый Свет? Нет, прямо туда не заезжал.

Новик - это Новый Свет? Нет, прямо туда не заезжал.

Новомосковск.

Новомосковск проезжал транзитом, да. Уже третий год так езжу. Спасибо сайту adybov.ru.

Легенда о Екатерине и о горе Демерджи

Мы поднимаемся на гору на подготовленном УАЗ Патриот. Парковка у Дикарей оказалась в двух шагах от нашего отеля, если пройти через парк. Но пока мы стоим внизу, у подножия самой красивой горы Крыма и Виталий рассказывает нам один из вариантов легенды о появлении Головы Екатерины на склоне. Скажу честно, я не всё запомнил. Возможно, какие-то детали я придумал, какие-то нюансы опустил. Скорее всего, придумал свой вариант концовки. Однако общая суть сохранена. Стилистику пришлось создавать на ходу.

Полнится Крым легендами, одна другой краше.

Не обходит людская фантазия ни одно приметное место. То кошка померещится человеческому взгляду, то еще какое животное диковинное. Смотрит народ на профиль женский, что на вершине горы Демерджи виднеется, и не дает этот профиль покоя им.

Нашелся тут старец в Алуште, уж ноги его не носят, и голова седая.

Жила, говорит, в краях наших девушка. Красивая до потери сознания, но вот беда, не дано было ей чувства меры в любовных утехах, потому не ладилось у нее житья ни с одним кавалером. Уж вся молодая Алушта в ногах у нее побывала, но никто из молодцев не смог утолить её жажду телесную. Кстати, звали эту девушку Катей.

Сидит на вершине Фуны Дух горы, курит свою трубочку, только дым столбом поднимается. Наблюдает за делами житейскими, как копошатся внизу, у подножия, людишки низкорослые... Приглянулась ему Катерина-красавица, решил он явиться к ней в обличье молодого красавца, загасить наконец в ней огонь, её сжигающий...

Хороша была та ночь, и звезды яркими точками усыпали весь небосвод. Тихо плескался морской прибой, не в силах заглушить их потешные стоны. А уж горный дух силен был и искусен по части любовных сладостей.

Одна беда, не дано было богу являться к людям дважды в одном образе. Явился он снова Екатерине, в другом уже облике, не менее, правда, ладном, чем в первое свидание. Испугалась девица. Но красив и умен был тот, уболтал-заговорил он девушку Катю, и вторая ночь была не менее сладостной, а дальше была и третья и пятая...

Смекнула Катя, а уж в уме отказать ей нельзя было, что нечисто тут дело, и полезла Катя на гору, убила всю обувь и платье свои. И столь она виделась горному духу прекрасной в своем рвении, столь ладным было её тело, проглядывающее сквозь прорехи в одежде потрепанной... Дрогнуло его сердеце, вышел он к ней, уж как был, без людской личины. Полюбили они друг друга к тому времени, но высока была плата за эту любовь. Не должны люди знать и слыхивать о делах духов горных, поэтому не бывать больше Кате в городах и селах, жить ей теперь в горах и не являться в людском обличье перед народом.

Сильна любовь человеческая, еще сильнее любовь духов гор. Много лет прошло с тех пор, таятся они в своих пещерах и расселинах, самых глубоких. Уже не курится на Фуне великая трубка, не стоит больше столбом дым над горой Демерджи. Все забыли Катерину-красавицу, но бессмертной став, она застыла в вечной тоске, бросая печальные взгляды на Алушту и Южный Берег Крымский.

А вот как выглядит это место:




А мы ползем дальше в гору, натужно гудит двигатель внедорожника, взбираясь на кручу.


Оставайтесь с нами, ведь Крым с Дикарями - это клёво!


На первом кадре достаточно хорошо видна Южная вершина Демерджи. Скоро мы там будем!!!

... продолжение следует ...

Лысый Иван и Кудрявая Марья

Как я уже сказал, мы все поднимаемся-поднимаемся в гору. Нелегкий труд внедорожника в Крыму. И как только выдерживают его покрышки, не рвутся об острые камни горных дорог? Пару раз стучались днищем обо что-то твердое, каменистое.

По пути нам встречается вот такой бук-долгожитель.



Любой бук в Крыму не простой, а этот - и подавно. Исполняет любое нематериальное желание залезшего внутрь.





Ползем дальше и нам открываются виды на еще одну достаточно примечательную вершину Ангарского перевала: Лысый Иван (Пахкал-Кая).

В незапамятные времена, когда в уединенной Алуштинской долине, укрытой с трех сторон горами, а с четвертой морем, жили племена воинственных тавров, они часто грабили проплывавшие мимо чужеземные корабли, застигаемые штормом, и вынужденные слишком близко подойти к берегу. Однажды, во время особо жестокого шторма, когда волны, кажется, достигали до самых небес, и ветер пригибал книзу вершины высоких, в те времена еще не обрушенных и не выветренных гор, на берег был выброшен огромный корабль, видом своим тоже напоминающий огромную гору. Никто никогда не видел таких больших кораблей, а также находившихся на нем людей исполинского роста, которых с полным основанием можно было назвать великанами. Это были обитатели далеких и сказочных стран, оставшихся нетронутыми еще с Допотопного времени, когда земля была населена исполинами, перед которыми нынешние люди кажутся ничтожными и жалкими козявками, обыкновенными муравьями, копошащимися в траве у ног огромного исполина-медведя. К сожалению, все они, кроме одного, были мертвы и лежали частью на берегу, а частью погруженные в море, словно огромные береговые утесы, выброшенные на берег страшной и неведомой силой.

Много сокровищ, таких же огромных и поистине бесценных, было выброшено на берег с исполинского корабля, много прекрасных и невиданных в стране тавров товаров, которые они все бережно собрали и с трудом перенесли в свои жилища, обогатившись на несколько поколений вперед, Именно после этой богатой добычи, полученной ими практически даром, тавры начали строить свои прекрасные храмы, и в том числе храм богини Девы, который находился в алуштинской долине у подножия горы Кастель. Но самой чудесной, пожалуй, добычей тавров был один-единственный спасшийся после кораблекрушения великан, которого тавры заковали в цепи, как особо важного пленника, торжественно, с песнями и плясками, украсив его гирляндами из цветов, морских водорослей и ветвей деревьев, а потом доставили в свое поселение рядом с горой Фуна.

Существовал у тавров древний и жестокий обычай - убивать всех захваченных чужеземцев, вонзая им в грудь жертвенный нож на алтаре одного из своих языческих храмов. Не хотели они делать исключение и для плененного великана, справедливо опасаясь, что он, оставшись в живых, приведет в Алуштинскую долину своих собратьев, которые разорят здесь все до основания и изгонят тавров с их исконных земель. Как ни просил пленник пощадить его, как ни умолял на своем диковинном, раздававшемся, словно небесный гром, языке, как ни протягивал к таврам закованные в железные цепи руки, похожие на отроги скалистых гор, они не вняли его просьбам. Великана умертвили прямо у подножия горы Фуна, ибо не было в мире алтаря, на котором можно было сделать это, и алтарем для кровавого убийства  послужила сама каменистая земля этих мест. Убив пленника-великана (он был ослаблен недавним кораблекрушением, во время которого совсем лишился сил, а также голодом и жаждой, и, не будь этого, легко бы разорвал выкованные для него цепи), - умертвив великана, тавры отделили от него голову, выставив ее, как военный трофей, сбоку от горы Фуна, а остальные части тела или закопали в землю, или выбросили в море подальше от берега.

Страшен был вид чудовищной головы убитого великана, скорбно смотрела она на окружающий мир пустыми глазницами, словно моля высшие силы отомстить за себя. Чудовищное убийство это, кажется, ужаснуло окрестную природу и окрестные племена. Сама местность вокруг отрезанной головы великана стала суровой и неприступной, покрытой окрашенными в кровавый цвет скалами, выветрившимися каменными столбами и чудовищными обвалами. Рядом же с отрезанной головой, которая со временем стала сверху совершенно голой, действительно похожей на лысый череп, а снизу вросла в землю и покрылась лесом, - рядом с отрезанной головой, называемой теперь то Лысым Иваном, то Лысым Черепом, а то и просто Лысой Горой, торчат из земли странные скалы, похожие на кости исполинского великана. Это и есть его кости, которые тавры, из-за их тяжести, не смогли ни закопать, ни выбросить в море, и которые вместе с мертвой головой долгие столетия отпугивали от Алуштинской долины многие другие народы, опасавшиеся иметь дело с жестокими таврами.

Шли века, пробегали тысячелетия, отрезанная голова пленного великана превратилась со временем в странную лыcую гору, вокруг которой, кажется, до сих пор витает дух проклятия, которое насылал перед смертью на головы тавров приговоренный к казни пришелец. И эти его проклятия, этот ужас самого чудовищного за всю историю Алушты убийства (а было здесь, как и во многих  других местах земли, множество иных злодеяний), - эти проклятия, кажется, навсегда впитались в воздух и землю Алуштинской долины. Что-то постоянно тревожит ее жителей, которые никогда не находят здесь себе места и вынуждены кидаться из одной крайности в другую, то бросая все силы летом на прием ненавистных им отдыхающих, то жестоко тоскуя долгой, дождливой, похожей то на весну, то на осень, зимой, не зная, к чему приложить свои руки. Постоянно ломит у них кости, постоянно мучает ревматизм, который они объясняют непрерывными здешними сквозняками, и который на самом деле есть не что иное, как боль и ломота белых костей великана, жестоко разрубленных и наскоро закопанных в сырую землю. И до тех пор, пока не покаются местные жители, пока не похоронят с честью огромную голову великана (а это сделать  все равно, что похоронить целую гору), пока не исправят ошибку своих предков-тавров, - до тех пор не будут находить они покоя в своей благословенной долине. Ибо прошлое и будущее прочно связаны друг с другом незримыми нитями, и отрезанная голова огромного великана, ставшая со временем Лыcой Горой, по-прежнему немым укором возвышается над Алуштинской долиной, напоминая о страшной трагедии.

Вглядитесь в этот кадр:

Похоже на усопшего великана, смотрящего глазами в небо и сложившего на груди руки.

Дикари поправят меня, если я буду не прав, но мне кажется, что вот эта возвышенность, которая составляет "руки великана" и есть напарница Лысого Ивана - гора Кудрявая Марья (Эльх-Кая). Одна вершина (Лысый Иван) - голая, без растительности, другая (Кудрявая Марья) сплошь покрыта лесом.
Гора "Кудрявая Марья" считается местом силы, как и Тышлар, что расположен у Ильяс-Кая.

Несколько фактов:
Высота "Кудрявой Марьи" в самой высокой точке хребта - 908 метров.
"Лысый Иван" - гора, высотой 1137 метров. На вершине расположена местная достопримечательность - крест.

Наши "влюбленные" на закате:


С обоих гор в определенных местах открываются, по информации из интернета, потрясающие виды, но мы туда не попали. Наш курс - на Демерджи.


Оставляем удивленных пешеходов глазеть на нас снизу, им невдомек, что с нижнего ракурса совсем не видно крутой, узкой, наклоненной на один бок (было страшно), но проезжаемой для Дикарской техники, тропы.


... продолжение следует ...

Дикари - озорные ребята.

Дикари - озорные ребята.

Вы с ними ездили?

Дикари - озорные ребята.

Вы с ними ездили?

Нет

Сужу по фотке "парней" и их транспорту.

Ну да. Они выкладывали отчет об их участии в прошлогоднем X-Крым Трофи. Поищите на АДыбове...

тчет об их участии в прошлогоднем X-Крым Трофи. Поищите на АДыбове...

Ок. Спасибо. Интересно.

"Когда становится не интересным двигаться по кругу можно начать двигаться вверх."
(с) Н1, президент республики kaZantip.


Это одна из самых высоких точек Южной Демерджи. На гору достаточно легко подняться, это подтверждают и велосипедисты, и джиперы. Куча народу идёт на нее пешком, поэтому на вершине часто бывает столпотворение. Не как на Ай-Петри, конечно, но тоже многолюдно.
Зато с вершины открывается потрясающий вид.

Мы не отказываем себе в удовольствии поснимать эти потрясающие виды со всех возможных точек. Первые кадры с видом на Алушту и Кузутовское водохранилище. Пока еще до вершины далеко, но виды уже потрясные.


И на гору "Кудрявая Марья" немного с другого ракурса.


С оптикой у нас всё в порядке, на помощь призвали не только две камеры, но еще и два бинокля.


Следующая точка на очереди - скала Козырек.



И уж с него-то мы развернули настоящую фотоохоту.








Мы поднялись выше и уже нам открывается вид на всю Алуштинскую долину. На горизонте Бабуган-яйла. Не очень хорошо, но виднеется Изобильненское водохранилище на реке Улу-Узень. Из него поставляется вода в Алушту.



Уже почти забрались на вершину Северной Демерджи. Или забрались? Честно, так и не запомнил, где сама вершина, она не очень хорошо выделена на рельефе. Но виды!!!
Чатыр-Даг и наши "влюбленные" горки:


Скала Козырек под уклоном:


Алушта, Лучистое и наша дорога вперед:


Плато Чатыр-Дага. В долине, невидимая отсюда, вьется дорога Симферополь-Алушта, и где-то там, внизу, знаменитый Ангарский перевал (752 метра). Сразу за горами Перевальное, и говорят, в хорошую погоду, когда не мешает дымка, виден сам Симферополь.


Дикари на вершине Северной Демерджи.




Гора Демерджи совсем недавно еще не разделялась на Северную и Южную и была единым массивом. Но в результате очень сильного землетрясения 1927 года произошел обвал, который, кстати, заметен и в наше время. Средняя часть обвалилась, и образовались две вершины: Северная (1356 м.) и Южная (1239 м.). Землетрясение 1927 года вошло в историю Крыма как самое разрушительное. Очаг был в районе Ялты на дне моря, при этом в Большой Ялте пострадало 70% строений. Как видите, досталось и нашей любимой горе "Кузнец" (именно так переводится слово Демерджи с крымскотатарского).

Едем дальше по верхам яйлы. Когда-то здесь пытались вырастить березовый лесок для закрепления грунта. Березы прижились, но из-за сильных ветров приняли вот такие странные формы:


Наверху зацветает:


Покорители горы Демерджи:



Известное место, не правда ли?


Виды:


Мы на южной вершине. На горизонте Эклизи-Бурун и Ангар-Бурун. Вершины Чатыр-Дага.


Я же говорил, что мы не одни там. Фоткаются люди.


Взглянем на Восточный Крым:


Мы тоже попозировали.


Теперь, как мне кажется, пришла пора немного отдохнуть...

помедитировать...


... и послушать рассказ-легенду о горе Демерджи. Их много, разных вариантов легенды, но эта мне понравилась больше всего:

Деревня была красива и славилась своими садами, она раскинулась под горой. Сейчас гора называется Демерджи. Демерджи в переводе значит: кузнец. А в те времена, о которых пойдет речь, гора носила другое — Фуна, то есть — дымящаяся. Наверное, потому, что в лесах, покрывавших гору от подножья до вершины, добывали древесный уголь для нужд всего края. В кузницах ковали оружие и плуги. В крепости на берегу жили воины, а в деревне разводили стада овец, сеяли ячмень, ухаживали за прекрасными садами, в которых спели черешни, груши, инжир. Греки всегда славились умением обращаться с землей. Веселая вода бежала с гор в пруды и просто огромные ямы, выкопанные в желтой глине. На всех хватало и воды, и земли, и работы. Но лучше других сад был у старого грека Федора Феодориди. Может быть, потому, что он вставал раньше всех, вместе с солнцем. А спать ложился тут же в саду, чтоб не тратить время на дорогу от дома. А может быть, повезло Федору, досталась ему самая плодовитая, жирная, черная земля? Как бы там ни было, земля рожала, дом богател, и дети Федора росли здоровыми и красивыми. Сыновья его были широкоплечими, гибкими в талии и улыбчивыми. Не один раз предлагали им идти служить в крепость. Хорошие солдаты должны были получиться из них. По крайней мере так думали вербовщики... Но и Константин, и Василий, и Деметрий, и Дионис только отмахивались от заманчивых предложений: своих дел хватает. Земля не ждёт, вон стаяли, сошли ручьями последние снежные пятна — надо пахать.

Самым красивым, самым любимым в семье ребенком между тем была младшая дочь Федора Феодориди — Мария. Среди греков не так уж часто встречаются светловолосые, а у Марии косы были — чистое золото. И белизной лица эта крестьянка могла поспорить с самой знатной женщиной из крепости. Отец не жалел денег ей на наряды. И братья баловали. У старших уже был свой дом, свой сад, свои дети. Но для Марии находилось ласковое слово, добрый взгляд. А когда через перевал спускались купцы со своими караванами, Марии покупали бусы, красные сандалии и веселые бронзовые браслеты. Так шло время, девочка подрастала, превращалась в девушку, и односельчане замирали от любопытства: за кого же отдаст свою меньшенькую достойный человек, рачительный хозяин Федор Феодориди?

— За самого богатого, — утверждали одни.
— Самый богатый возьмет в жены кого-нибудь из рода Катопуло, там деньги сами шевелятся: идут в рост. А Феодориди — что? Только руками своими да руками сыновей богат.
— За того, кого полюбит Мария, отдаст дочку старик, — решали молодые. — А вот кого полюбит? В самом деле — кого полюбит?

Пока не было заметно, чтоб кого-нибудь девушка выделяла среди односельчан. А на нее многие заглядывались. Заглядываться заглядывались, да видели: девушка не отвечает на пылкие взгляды и вздохи. Да и отец не спешит отдавать дочь в чужие руки. Зачем ему? Но вот однажды отец послал Марию с каким-то поручением к кузнецу, славящемуся своим мастерством и нелюдимым нравом. Что-то надо было передать кузнецу, какую-то просьбу отца, какую-то мелочь. Веселый звон молотков далеко разносился от старой кузни, которая стояла на краю села. Мария вошла со света в темноту и увидела: стоит возле горна человек, по пояс голый, в кожаном фартуке, красное пламя освещает его. Лицо у кузнеца острое, как нож, но красивое. Борода — черная, усы — черные, глаза большие — тоже черные. И черная прядь прилипла к потному лбу. Глянул кузнец на девушку, красные блики заплясали в глазах. Глянул и отвернулся, стал раздувать мехи своего горна. А потом бросил работу, так пристально смотрел, что Мария испугалась.

— Что ты хочешь от меня? Кто тебя послал, девушка?
— Мой отец Федор Феодориди, — сказала Мария. — А ты разве не знаешь меня?
— Теперь буду знать, — ответил кузнец усмехнувшись, — а в прошлом году тебя в высокой траве и видно не было.

Так постояли они друг против друга, и девушка, передав поручение отца, ушла. А дальше она о кузнеце и не думала. Зато он думал о ней. И захотелось ему взять Марию себе в жены. Откуда об этом узнали молодые сельские парни — неизвестно. Возможно, сам кузнец проговорился: так, мол, и так, я не последний бедняк. Руки мои всегда при мне, а ими большую семью прокормить можно. Но неважно, откуда молодежь узнала о желании кузнеца. Важнее то, что над кузнецом стали смеяться. Те смеялись, кто сам не прочь был породниться со стариком Феодориди. Те смеялись, кому казалось: в его сторону синие глазки Марии смотрят особенно охотно.

— У тебя вон седой клок в бороде, — потешались они, — Хорошенькое дельце ты задумал. Или бес под ребро пальцем ткнул?
— Феодориди, может, купца ждет, может, из крепости господина, а ты туда же!
— Посмотри на себя! — и так говорили кузнецу.
— Молот в твоих руках, как игрушка, кто спорит? Но девушку такими руками не обнимешь!

Чем больше подобных речей слушал кузнец, тем мрачнее и мрачнее он становился. Всегда был нелюдимым, погруженным в свое ремесло, а тут совсем озлобился на людей. Ему казалось, что смеется над ним все село. А между тем зубоскалили в основном одни только мальчишки. Из тех, что в первый раз вышли на улицу женихами. Почти совсем безусые, юркие, веселые, драчливые, они считали, что кузнец покушается на их права. А как же! Ведь Мария — их ровесница. Ну, может быть, зрелые мужчины один-два раза усмехнулись, глядя вслед кузнецу... Может быть, кто-нибудь из стариков неодобрительно покачал головой, услышав о внезапном желании его взять в жены эту маленькую девчушку, младшую дочь усердного Феодориди. Однако кузнец в каждом шепоте у себя за спиной слышал осуждение, насмешку, недоумение по поводу неразумного чувства. Если у фонтана собиралось несколько женщин, кузнецу казалось: разговаривают они только о нем.

Так постепенно озлоблялся человек, но ремесло свое любил по-прежнему. Звенел молоток в кузне, краснело железо, шипело, когда закалки ради окунали его в черную воду. А между тем грозные события надвигались на село, на крепость, на все побережье. Через перевал раньше в долину шли караваны с богатыми товарами, а теперь хлынули ожесточенные кочевники. Там, где горная дорога, спускаясь, вливается в долину, стояла крепость — Фуна. Три дня и три ночи осаждали крепость воины неизвестно откуда взявшегося кочевого племени. Наконец крепость пала, теперь дорога была открыта. Кочевники хлынули к торговым городам, грабя их, угоняя в плен или убивая тех, кто теснился под охраной толстых стен и высоких башен. Кто были те кочевники, сегодня точно определить нельзя. Пригибаясь к гривам своих низкорослых коней, они нахлынули, как саранча. Визгом, гортанными выкриками подбадривали себя, пугали жителей долины. С презрением относились кочевники к тем, кто растит хлеб, возделывает сады. Сильный не должен гнуться, налегая на рукоятку плуга, так думали они. Сильный должен прийти и взять. Все взять, что ему угодно: коня, золото, девушку, казан, полный жаркой, вкусно пахнущей чесноком и бараньим жиром еды. Пришли захватчики и в то село, где жил старый Феодориди и Мария. Девушку они как-то не заметили, не тронули. А может быть, отец сумел ее спрятать. Или сажей затемнить ее ласково сверкающую красоту? Самому Феодориди тоже особого зла не причинили: взяли все зерно, прирезали тех овец, которых он не успел отогнать в горное ущелье, а так — ничего.

Но вот с кузнецом произошла тяжелая история. Пришел к нему в кузницу не простой воин, пришел предводитель большого отряда. И чудо: такой же острый, как нож, профиль у него был, такая же черная, как у кузнеца, борода, закрывала почти до глаз недоброе лицо. Чужой воин показал свое оружие и, тыча пальцем в грудь кузнеца, спросил, сможет ли тот выковать подобное. Кузнец угрюмо кивнул: сможет. И действительно через два дня меч был готов, такой же острый, тяжелый, и такого же закаленного, звонкого металла. За первым заказом последовал второй, третий, четвертый. Захватчикам требовалось много оружия. Города-крепости, мостившиеся по всему побережью над удобными бухтами, вовсе не собирались отдавать свое без боя. И кузнец стал ковать мечи, копья, стрелы, которыми убивали его же соплеменников. Хорошо платили чужаки кузнецу: приносили и бросали у порога кузни кое-что из награбленного. А больше всего не скупились на похвалы его мастерству. Хмуро улыбался кузнец на сладкие слова, которых он не понимал вовсе, но знал: хвалят! Сравнивают его работу с тем, что приходилось держать в руках до сих пор, цокают одобрительно: он перещеголял всех других мастеров.

Так шло время, кузнец стал привыкать к тому, что работает на врагов. Сначала его еще мучила совесть, ночами он ворочался на своем жестком ложе, вспоминая убитых и добычу, которую жадно делили низкорослые, кривоногие кочевники. А потом стал видеть только работу. Не поднимал глаз от наковальни — и все тут. Стуком молотка заглушал стук ненужных мыслей, вот до чего может дойти человек! Новые хозяева пригнали ему помощников, таких же забывших род, и племя. Выстроили новую кузницу, уже не на краю села, а повыше, в ущелье. А народ в это время страдал и жаловался... А кому жаловаться, как не такому же обездоленному, у которого тоже отняли весь урожай, да еще взашей выгнали из собственного дома? У кого просить защиты? Только у неба, равнодушно глядящего на все зло, которое творится на земле.

Горько было жителям села на земле, которая теперь как бы уже не была их землей. Страшно было просыпаться по утрам, слышать, что еще одна крепость взята, погибла не одна сотня ее защитников. Нападающих было куда больше, да и мечи их оказались острее, и сталь их не крошилась в самой ожесточенной схватке. Стыдно было жителям села знать, что это их земляк кует оружие против своих же. И решили они поговорить с ним, пусть откажется работать на врагов.

— Как же, станет он нас слушать, — вздохнул старый Феодориди и стал кряхтя подниматься со скамьи, на которой сидел, — Он продал честь и совесть, нет средств вернуть его к Богу...
— И он сам, и его помощники на порог нас не пустят, — мрачно подхватили все вокруг. — Нет у него матери, чтоб прокляла его за измену родному народу.
— И нет у него жены, чтоб устыдила его!
— Весь род его кончается на нем и его злодеяниях!

Тут кто-то вспомнил, что кузнец как будто был влюблен в Марию, дочь старого Феодориди.

— Пусть Мария пойдет к нему и скажет...
— Что может сказать девушка человеку, если он забыл себя?
— Пусть скажет, что он предатель. Пусть обратится к его совести.
— К совести? Кто сказал, что у него есть совесть? А дочь свою я не пошлю к нему. Он надругается над нею. Он ее погубит!
— Не спеши, Феодориди. Мы всегда уважали тебя, слушались твоих советов. Послушай и ты нас.
— Я сказал: нет!

Лицо у старика потемнело, глаза под кустистыми бровями метали молнии. На том все, может быть, и закончилось бы, да Мария слышала, о чем говорили старшие. Всю ночь она не спала, думала, что же ей делать. А утром, едва солнце поднялось над морем, она уже приняла решение, выскользнула из дома, стараясь никого не разбудить. Она шла по спящему, притихшему селу, как легкая тень. Даже собак не будила ее неслышная поступь. А на сердце было тяжело. Очень тяжело было на сердце у Марии, когда она подымалась по ущелью, где работал теперь кузнец. Дым над новой кузней уже стремился вверх легкой струйкой, и слышался звон самого маленького, выполняющего тонкую работу молотка. В чем, в чем, а в трудолюбии кузнецу нельзя было отказать. Девушка показалась перед ним в светлом проеме двери, и он сначала не понял, что это не видение, а живой человек. Сморгнул раз, другой, чтоб отогнать померещившееся, но легкая фигурка не двигалась с места.

— Здравствуй, — сказала Мария, — Я пришла к тебе, чтоб попросить об одном одолжении.

Кузнец отложил молоток, сдернул с себя кожаный фартук. Движения его были быстры и неуверенны. Как будто лихорадка внезапно вселилась в него, заставляя дрожать руки и ноги.

— Выйдем, поговорим, — кивнул он девушке, и безумная, давно забытая надежда шевельнулась в широкой груди.

Они вышли на поляну. Прекрасна была поляна, прекрасен был божий мир, простиравшийся вокруг под лучами ласкового солнца. Огромные буки спокойно и величественно раскинули свои ветви над нежной травой. Пели птицы, и тихо, как ребенок, бормотал ручей. Кузнец, может быть, в первый раз за долгое время оглянулся вокруг, и все, что он увидел, поразило его в самое сердце. Он вдруг почувствовал себя частицей этой земли, и горько стало ему. Детство почему-то промелькнуло перед ним, юные годы и те дни, когда он впервые заметил Марию. Сейчас девушка стояла перед ним, но не было никакой надежды повернуть вспять ни время, ни события. Слишком много он натворил, чтоб можно было рассчитывать на снисхождение односельчан. Угрюмым, мрачным, еще более темным, чем всегда, стало лицо кузнеца. Мария между тем молчала, а страх все больше охватывал ее. Не глупой ли оказалась ее затея пойти в ущелье и попытаться наставить на путь истинный чужого, бородатого, недобро глядящего мужчину? Наверное, ей только показалось, что когда-то он бросал в ее сторону совсем другие взгляды... Но все-таки надо было что-то делать. Мария глубоко вздохнула, собираясь с силами. Вот сейчас, вот сию минуту отдышится и скажет...

Но кузнец опередил ее, он крикнул:

— Говори! Говори, что велели тебе передать эти жалкие трусы, пославшие слабую девушку впереди себя!
— Я пришла сама, — Мария в волнении облизнула губы, глаза ее не отрывались от глаз кузнеца.
— Не лги! — еще громче крикнул кузнец, схватив Марию за руку. Бешенство было в его крике, бешенство было в каждом его движении.

Он дернул девушку за руку, и она упала. Упала, ударилась головой о камень, и легкая душа ее отлетела с последним земным вздохом. Кузнец стоял, безумными глазами глядел на маленькое тело, распростертое на зеленой траве. Бронзовый жук полз по влажной травинке, птица вскрикнула, задержав свой полет над поляной. Все в мире продолжалось так, как будто ничего не случилось. И вдруг раздался дальний гром, дальний гул не то землетрясения, не то обвала. Земля дрогнула под ногами кузнеца, поглотила его, а вместе с ним всех его подручных, кузницу и само проклятое место, где она стояла. Этот гул, этот гром услышали в селе. Выбежали из домов, люди стали оглядываться, не понимая, что случилось. Фуна вся была окутана дымом, легкая утренняя дымка поднималась от подножия к вершине, а багровое облако ползло, скрывая от глаз людских высокую гору.

...Марии хватились только к тому времени, как солнце высоко взошло над землей. В самом деле, куда девалась девушка? Стали гадать да рядить, разводить руками, причитать. Пока кто-то не вспомнил вчерашний разговор. Что если она, услышав его, пошла в ущелье? Страшно было приближаться к горе, все еще курившейся недобрым дымом. Однако делать нечего, отправились чуть не всем селом. Впереди шел отец, гонимый недобрым предчувствием. Когда пришли в ущелье, увидели: странные фигуры стоят вдоль него каменными столбами — таких здесь раньше не было. Стоят, обернувшись друг к другу, как будто стонут или ропщут. Волосы зашевелились на головах вошедших в ущелье, холодным ветром пробрало им спины. Стали люди оглядываться, ища кузницу или хотя бы какие-нибудь следы ее — напрасно. Ничего не было в ущелье, кроме застывших фигур. Молча глядели на них крестьяне, но вдруг кто-то вскрикнул: — Смотрите!

Все обернулись в сторону моря, туда, куда указывала рука кричавшего. Глянули и увидели Марию. И кузнеца рядом с нею увидели. Но они были неживые. Они были каменные, и тем не менее каждый узнал девушку и злодея. Девушка сидела, спокойно прислонясь к скале. Косы тихо лежали у нее на плечах, детская щека был кругла, а весь облик говорил о безмятежности и чистоте души. Зато фигура кузнеца выражала смятение и страх перед содеянным. Молча стояли люди, глядя на изменившийся мир. И каждый думал о том, что терпение Господа не бесконечно... И о том, что предателя всегда ждет кара. Но в то же время жалели Марию, недоумевали: ей-то за что выпало такое? Впрочем, утешили они сами себя: она сейчас на небе...

...И вы тоже можете увидеть Кузнеца и Марию, если отправитесь посмотреть каменные фигуры однажды ранним утром. Я не случайно говорю: ранним утром. Весной и летом фигуры видны только часов до десяти утра и далеко не из каждого уголка подножия горы Демерджи. Итак, вы добираетесь до места, где видны следы гигантского обвала. Отыскиваете сцементированный бассейн для сбора воды, становитесь у того угла бассейна, который ближе всего к морю и смотрите в сторону моря. В мире не так много природных скульптур такой законченности и выразительности. А Долина Привидений — это ближе к морю, вверх по горе. Ничего общего фигуры Марии и Кузнеца с ней не имеют... Причем, надо заметить, Долину Привидений вам каждый укажет. А о фигурах Марии и Кузнеца говорят только некоторые путеводители.

Взято отсюда: http://журналкрым.рф/legendy_kryma/legendy/58-legenda-o-kuznece-marii-i-gore-demerdzhi.html

Долину Привидений мы еще увидим, правда не совсем с того ракурса, который нужен. А сейчас заберемся на самую вершину каменных навалов, туда, где стоит геодезический знак (высота - 1193 метра, чуть ниже, чем сама гора).


И будем смотреть в разные стороны. Сначала в сторону Алушты.



Лучистое.


Восточный Крым.



Берем на вооружение телевик. Видно дальше. Жаль, дымка мешает.



Серпантин, по которому мы вчера носились.




Изобильненское водохранилище.


А теперь - всё вместе. Панорама из 4-х горизонтальных кадров. Снималось с рук, наспех, склеить было очень тяжело.
Для тех, у кого родился вопрос: что за палка металлическая слева, отвечу: одна из опор геодезического знака.
Слева складчатости Восточного Крыма, справа Алушта, Лучистое, гора Кастель, гора Аю-Даг, Бабуган-Яйла.

Картинка кликабельна!!! Открывается более полная версия.
Кого очень сильно бесит триангуляр, может попробовать вот эту версию.

Пользуясь случаем хочу передать привет фоткаем себя в столь интересном месте. И меня тоже фоткают. Но меня за камерой как-то плохо видно.


Дима тоже забрался на самый-самый верх.



Виталий.


Аня. Фоткает меня, кстати.

Фея Счастья
Я счастлив! Я наконец нашел то, чего мне не хватало. Я теперь спокоен. Мне не надо ничего искать, по крайней мере сейчас и в ближайшее время.

Что нужно мне?

Горы... Красивейшие, необычные по строению, изобилующие местами Силы и полные легенд Крымские горы. Сколько людей каждый год в курортный сезон смотрят на них снизу вверх, не зная о них в сущности ничего.
 
Горы дали мне то, чего не смог я найти в толстенных изданиях по психоанализу и философии. Я не смог найти этого и в новейших учениях по управлению реальностью и прочих эзотерических трудах. Я покорял их на своей верной Вектре, я покорял их на внушительных внедорожных монстрах, я покорял их пешком... Я покорял эти горы, и казалось порой, что с каждым изгибом горного серпантина, с каждым километром грунтовки, с каждым пройденным шагом ко мне приближалась моя личная Фея Счастья...

Она заглядывала ко мне в объектив закатными солнечными лучами. Она завораживала меня туманной дымкой над далеким горизонтом. Она трепала мою одежду порывистым горным ветром. Она была там со мной, она сидела со мной рядом, свесив свои ножки с вершины, облокотившись на опору триангуляра.

И эти мгновения дорого стоят, скажу я вам!..
http://proza.ru/2013/05/23/848

Спускаемся. А вот и закатное долгожданное солнце, озарившее Алушту последними прощальными лучами.


Обратите внимание, как солнце подкрасило дымку.


А это мы! Вкушаем тепло Крымского солнца.


Обещанная Долина Привидений. Ну и немножко "фото на фоне".




Вновь Чатыр-Даг.



И вот солнце опускается всё ниже и ниже, Алушта уже в тени. Лишь вершина горы освещается теплыми лучами.


По пути вниз встречаем вот такое древесное страшилище.



А еще - родничок с холодной водой.


Мы уже внизу, последний взгляд! А гора-то красная!


А ночью мне предстояло вот это!



... продолжение следует ...

Ух. Аж в горный крым захотелось.

П.С. а что с машиной то было ?

Потрясающие фото, Юр, аж дух захватывает! Была я кстати, в Долине  Привидений, шесть лет назад. Больше бы не пошла, тяжеловато, особенно спускаться, как это ни странно. Спасибо тебе за фотки. Давай продолжение, очень интересно....хоть я и боюсь высоты   
....да, а что с машиной, это Опель твой? Колесо проколол?

Малевич"Белый квадрат"....Или это только у меня глючит??

Вот,стоило только пожалиться,фотки появились!!!!!!!!!!!!

Тоже навеяло воспоминания!Когда то довелось в походе ночевать в Долине привидений,так вот глядя на каменные глыбы,нерукотворные статуи,через костер,казалось,что они шевелятся!Вот девченки страху натерпелись в эту то ночь!По моему из них тогда никто не спал!!!

П.С. а что с машиной то было ?

Еще по приезду в Щёлкино я заметил какие-то подозрительные стуки в подвеске. Стуки быстро прогрессировали. Когда приехал в Алушту, левое переднее колесо болталось при дергании его рукой на пяток миллиметров.

Ребята из алуштинского сервиса молодцы. В один день доставили мне из Симфа рулевую тягу и рулевой наконечник, ночью его мне поменяли. Цены, по сравнению с московскими - копейки...

П.С. а что с машиной то было ?

Еще по приезду в Щёлкино я заметил какие-то подозрительные стуки в подвеске. Стуки быстро прогрессировали. Когда приехал в Алушту, левое переднее колесо болталось при дергании его рукой на пяток миллиметров.

Ребята из алуштинского сервиса молодцы. В один день доставили мне из Симфа рулевую тягу и рулевой наконечник, ночью его мне поменяли. Цены, по сравнению с московскими - копейки...

Хорошо, что Вектра Ц - распространенный и у нас автомобиль. Был бы какой-нить ипонец праворульный - было бы дольше.